Член-корреспондент АН СССР Е. АЛЕКСАНДРОВ1
ПРОЛОГ В МИНИСТЕРСТВЕ.
Я тихо вошёл в зал и сел на свободный стул. Почтенного вида докладчик явно заканчивал выступление.
– На этом снимке запечатлено Солнце в микролептонном излучении. Снимок сделан сквозь кирпичную кладку. А на этом за спиной человека виден интерьер комнаты, отделенной от помещения съёмки четырьмя стенами. Микролептонное излучение пронесло сквозь них оптическое изображение.
Докладчик умолк. Я сидел, открыв рот. Поднялся председатель.
– Товарищи, мы выслушали сообщение Анатолия Фёдоровича Охатрина. Вопросов не возникло, оппонентов тоже не оказалось. Будем заканчивать – Он взглянул на меня – Тут подошёл товарищ Александров. Может, вы хотите что-нибудь сказать? Уж извините, что так получилось, не подумайте, что нарочно…
Я встал, чувствуя себя одураченным.
– Я не слышал, что здесь говорилось, и могу лишь повторить то, о чём писал министру. Недопустимо развертывать масштабные программы прикладных исследований на основе непроверенных, фантастических сообщений. Ведь нам говорят о потрясающем открытии: обнаружено пятое фундаментальное взаимодействие, причем дальнодействующее. И оно регистрируется элементарными средствами. Подобные сообщения требуют экспертизы со стороны Академии наук. Что до меня, то я убеждён в ложности этих сообщений. Физика устанавливает жесткие ограничения на величины ещё неизвестных сил, и такие открытия просто невозможны. В основе этих утверждений лежат ошибки, самообман или, не исключаю, просто обман.
– Так, – сказал председатель, – больше выступлений не будет? Что ж, можно и экспертизу. Подводим итог, товарищи. Наши планы не меняются, оснований для их пересмотра нет. Мы не сомневаемся, что платим вам не зря. Задание министра мы выполнили, заканчиваем.
Все зашевелились. Но тут встал человек рядом с председателем.
– А я считаю, что так заканчивать нельзя. Позвольте мне сказать, Игорь Сергеевич!
– Пожалуйста.
– Вот тут говорили о планах, об исследованиях, а у нас есть готовая продукция! У меня на руке механические часы. Если их поднести к любому присутствующему, то каждые двое из троих сразу почувствуют их действие. Эти часы стабилизируют кровяное давление, снимают головную боль и делают многое другое. Когда их поднесли к пьянице в очереди за спиртным, он сразу ушёл, сказав, что ему не нужна водка. Товарищи! Эти часы заменяют экстрасенса! Мы не знаем, как они действуют. Это вопрос к науке. Но мы умеем их делать. Секрет в форме корпуса, в цвете и в каббалистических знаках. И мы готовы к массовому производству таких часов!
– Так – сказал председатель, – мы принимаем к сведению это очень интересное сообщение товарища Якубовича, чтобы в дальнейшем вынести по нему решение. Больше выступлений нет?
Выходя в толпе из зала, я боролся с чувством нереальности происходившего.
Это не фельетон, а почти стенографическая запись окончания серьезного заседания. Предыстория его такова. Последние годы я регулярно сталкивался с притязаниями на открытие новых лучей, полей, частиц с удивительными свойствами. Они, с одной стороны, сквозь всё проникают, а с другой – на всё влияют. Лучи всемогущи: и лечат, и убивают – кому что надо. Обеспечивают связь на любых расстояниях. Влияют на климат, способны предотвращать землетрясения, повышают лактацию коров и урожайность зерна. Снижают потребность людей в пище, а машин в топливе, но опасны для чужой боевой техники и при этом экологически благотворны. Словом, на вкус любого ведомства. Не раз я читал отчеты о подобных открытиях – отчеты, подписанные остепененными учёными и, неизменно, совершенно секретные. И я писал возмущенные рецензии, обличая беспредельную невежественность авторов и тех, кто давал им деньги. И ругал последними словами идиотскую секретность, плодящую мракобесие. Ведь в условиях гласности знаменитые N-лучи Блондло прожили чуть больше года – их закрыл остроумный Р. Вуд. (Теперь я вижу, что ошибался. Кроме гласности, нужно кое-что ещё: совесть и мужество).
Мои рецензии где-то оседали, а караван безумных открытий шёл. И вот я узнал, что уже существует государственная программа по исследованию и использованию каких-то новых полей и что ряду отраслевых предприятий предлагается в ней участвовать. Подробности сообщались на инструктивном совещании. Звучал всё тот же набор басен на темы научной фантастики и расхожей мистики в несколько обновленной упаковке. Но впечатлял размах этой деятельности, принимавшей масштабы бедствия! Из моего одинокого призыва одуматься ничего не вышло. В ответ я услышал, что такие враги прогресса, как я, гробили кибернетику и генетику.
И тогда я написал ряд писем в высокие инстанции с призывом прекратить трату денег и разобраться со всей этой теневой наукой, вытащив её пред светлые очи Академии наук.
Министр в числе адресатов получил письмо и велел разобраться. Как это сделали – я уже описал. Меня долго выдерживали на подходе к заседанию, говоря, что оно откладывается. А потом сказали: идите скорее, уже всё кончается. Так в протоколе я оказался, а в натуре не был. Потом опытные люди мне объяснили: простой аппаратный приём блокировки нежелательного участника. И посоветовали: брось это дело, сомнут. Ведь большими деньгами пахнет, особенно теперь, когда их в наличные можно переводить.
В эпоху гласности мы наслышались мрачных историй о былом торжестве клановых и корпоративных сил над разумом и справедливостью. Но казалось, времена унижения науки ушли в прошлое с лысенковщиной. Увы! Естественные науки тогда освободились только от идеологического диктата. По-прежнему над наукой сохраняется административно-номенклатурная власть, по крайней мере над отраслевой наукой, поглощающей 95 % расходов государства на науку в целом. Эта власть стала причиной многих ныне известных бед науки – потери динамизма, приверженности к амбициозным разорительным программам и т. д. А сейчас общество столкнулось с новой напастью – теневой наукой, химерическим плодом секретного альянса командной системы со лженаукой.
НАУКА И ЛЖЕНАУКА
Лженаука всегда сопутствовала науке как её кривое и поверхностное отражение, будучи (в неполитизированном виде) довольно безвредной. Сейчас, в условиях смутного времени, лженаука переживает расцвет. Через телевидение и печать она завоевывает сознание масс и их пастырей, прельщая обещаниями разрешить все беды страны с помощью волшебных полей. «Чем чёрт не шутит, – думает ответственный работник, – Сотня миллионов не деньги. Выгорит – буду на коне. А чтобы эти умники из академии не совались, гриф повесим потяжелее». Ситуация, знакомая по средним векам, когда монарх приближал алхимика и гнал придворного мудреца. Дескать, ты казну нашу только расточаешь, а истинная мудрость её алхимическим золотом наполнит.
Естественно, лженаука себя таковой не признаёт и объявляет, что испытывает гонения со стороны «косной официальной науки», подобные гонениям на генетику в 40 – 50-х годах. Наука, в свою очередь, видит в лженауке потенциальную лысенковщину, так что стороны пользуются общими ярлыками. Между тем чистых от нечистых обычно отличить легко. Стороны радикально различаются типом совершаемых ими ошибок. Существуют доброкачественные ошибки – законный элемент развития науки. Развиваясь, наука оперирует гипотезами – предположениями, проверка которых устанавливает, верны они или ошибочны. Предосудительны в науке лишь ошибки, связанные с незнанием уже известных законов или фактов и с применением методов исследования, некорректность которых предсказуема. Повторяю, такие ошибки предосудительны, но в той или иной мере простительны – сегодня уже всего знать нельзя. Непростительны ошибки, связанные с игнорированием известных законов и фактов. Такое игнорирование знаний составляет достаточный признак лженауки, питающейся тремя источниками: воинствующим невежеством, фанатизмом и мошенничеством. Феномен теневой науки объединяет все эти компоненты лженауки под знаменем выбивания государственных денег. Мошенническая составляющая личного состава выдвигается в руководство, фанатики и безумцы играют роль идеологов, а невежды заполняют ряды армии, образующей внушительную силу. Смею утверждать, что теневая наука – специфический продукт «зрелого социализма». Хотя её функционеры постоянно ссылаются на аналогичную деятельность на Западе (кто не слышал легенды о пентагоновских исследованиях телепатической связи с подводными лодками?), реально там масштабы бедствия много меньше. Гласность и компетентный контроль за распределением средств минимизируют потери от лженауки.
Фантастикой и газетами общественность приучена к вере в беспредельность научных чудес. Эту веру лженаука и эксплуатирует. Между тем развитие истинной науки последовательно сокращает простор для фантазий относительно будущих открытий. Любые новые идеи и открытия должны неукоснительно вписываться в каркас, образуемый уже накопленными, достоверно установленными соотношениями, фактами, величинами. По мере развития науки её каркас прорастает все новыми связями и становится все жестче. (К сожалению, популярные источники и даже учебные курсы не позволяют составить верное представление о грандиозных масштабах доказательной базы основных научных законов, зачастую порождая иллюзию их шаткости). Поэтому когда речь идёт о таких фундаментальных понятиях, как новые поля и силы, физика налагает суровые ограничения на их возможные величины и область действия. Например, рассматривая новое гипотетическое взаимодействие, необходимо проверять, совместимо ли оно с досконально изученной небесной механикой, с законами сохранения, с данными о времени жизни элементарных частиц, элементов, Земли и небесных тел, не нарушит ли оно проверенное с величайшей точностью равенство инерционной и тяготеющей масс и т. д.
Сказанное, конечно, не означает, что в науке невозможны открытия. Возможны, в том числе и бесценные, как, например, высокотемпературная сверхпроводимость. Но отнюдь не любые. Фундаментальным открытиям очень трудно найти место внутри незыблемого каркаса науки, образованного накопленным знанием. Их естественно искать снаружи – за пределами условий, формирующих опыт современной науки. Можно не сомневаться, скажем, что на нейтронных звездах, где плотность магнитного поля больше, чем плотность ртути, нас ждут многие неожиданности. Выйти за рамки опыта можно и на Земле. Например, сильно повысив точность измерения, можно обнаружить ничтожные, но принципиально важные отклонения от известных законов.
Продолжая сопоставление науки с лженаукой, отмечу, что в столкновении с непонятным явлением истинная наука позволяет себе строить предположения о новых законах, лишь исчерпав ресурсы имеющегося знания. Лженаука в этих условиях начинает с радикальных гипотез и ими же кончает, не давая себе труда их проверять. Примером может служить история о том, как профессор А. В. Чернетский объявил об успешном извлечении энергии из вакуума, не пожелав измерить мощность, потребляемую его устройством из сети (см. «Наука и жизнь», № 5, 1990). Другой впечатляющей иллюстрацией такой отличительной черты лженауки служит история с фотографированием сквозь стену, с которой были начаты эти заметки. После того замечательного заседания я посетил лабораторию А. Ф. Охатрина, который любезно потратил на меня около трёх часов. Я расскажу здесь лишь о последнем эпизоде нашей встречи. Анатолий Фёдорович показал мне стену, на фоне которой был снят сотрудник, после чего на снимке оказались контуры интерьера совсем другой комнаты.
– Насколько я понял, это открытие пришло случайно? Вы не ожидали такого эффекта? – спросил я.
– Совершенно верно. Проявив плёнку, мы не сразу поняли, что произошло. Лишь потом нам стало ясно, что это микролептонное излучение пронесло фотоны через четыре стены.
– А вы не думаете, что это просто наложение двух разных снимков на один кадр из-за сбоя при перемотке плёнки? – спросил я, изрядно опасаясь оскорбить учёного такой банальной версией. Ничуть не бывало! С полным простодушием Анатолий Фёдорович ответил:
– Этого, конечно, исключить нельзя. Я прямо-таки задохнулся.
– И вы не сделали контрольных снимков?!
– Это нам ещё предстоит, тут вы правы! У меня перед глазами встала картина заседания – строгие, сосредоточенные лица учёных и руководства, внимательно слушающих вести с переднего края. Мне опять стало муторно, и я, наскоро простившись, ушёл.
